Потом перестала мечтать. Зачем мечтать о несбыточном? А вот сейчас все в голове у нее всколыхнулось – это шанс! Сколько там может быть бабла? Миллионы? Жалко, что нет автоматов с баксами, тогда совсем было бы здорово!
– Ну это я так… просто рассказываю, что видела! – слегка обиделась Анька. – А ты опять сразу в бутылку лезешь! Обидчивый какой-то! Я же своя, я за тебя! Я всех за тебя порву! Ух, ты мой хороший… раненый… иди сюда, иди…
– Так. То есть представим, что твой мозг – это целый мир. И ты в этом мире – богиня. Или бог. И ты творишь там все, что хочешь, пока твой мозг цел, пока связи, которыми мозг управляет своими «ячейками» и всем телом, не разорваны.
Охотник вгляделся в аппарат, на котором чернели строчки письмен, которых он не понимал (хотя некоторые и казались ему знакомыми), потом присел на корточки, схватившись за голову руками, и замер неподвижно, будто горюя над чем-то, что дороже ему всего на свете. По крайней мере, так это выглядело со стороны.
Сергар упал на пол, пополз, ища укрытия, стараясь как можно быстрее покинуть место обстрела. Он не думал, не рассуждал – кто это палит, в кого палит, зачем – главное сейчас как можно быстрее свалить с поля боя, а уж потом можно будет и подумать, что это такое и зачем.
Проглотив последние крошки колбасы, в которой от мяса, наверное, был лишь запах, Охотник лег на пол тоннеля, раскинув в стороны руки, и с наслаждением вытянул ноги, прижавшись боком к бесчувственной спутнице. Ему теперь стало гораздо лучше.