Шумно вздохнув, Анька сплюнула набежавшие слюни, липкие, вонючие, как вся ее жизнь. Язык по привычке коснулся острых пеньков, оставшихся вместо зубов, выбитых неизвестно где, неизвестно кем, однажды проснулась в незнакомом притоне, зубов нет, тело все болит, в синяках, и льется из нее, как из водопровода – без эскадрона гусар летучих не обошлось. Или, скорее, без Дикой дивизии, потому что вокруг гортанно реготали хачики – страшные, заросшие бородой по самые уши. Вспомнить жутко… как живой-то ушла? Неделю не выпускали, пока у нее все не распухло, как от гангрены. И почти не кормили… если не считать «кормлением» это самое дело…