Охотник знал, что это его воспоминания, что это было в прошлом, что он участник этих событий, но не мог вспомнить ничего более. Только картинку и крики на странном языке, так не похожем на тот, на котором он сейчас думал.
Человек без имени отвалил крышку люка, на его счастье неплотно закрытую, и, прижимая к груди контейнеры с едой, осторожно спустился вниз, в теплую вонючую темноту. Спускаясь, исхитрился задвинуть за собой люк – было сложно, мешали контейнеры, одной рукой это сделать было трудно, но все-таки сумел. Потому что это было ПРАВИЛЬНО. Нору нужно блокировать, иначе в нее проберется враг.
– Хе-хе… шутник! Я тоже онлайновые игры люблю. Играл долго – в «Ультиму» играл, в «Силкроад», в «Айон». Ну и в другие игры. А потом времени не стало. С этой работой – где свободное время? Кстати, а чего ты делал со старушкой? Чего ей в рот вливал?
Когда взорвались охваченные огнем джипы, когда вслед беглецам полетели вереницы «светлячков», девушка не споткнулась, не вжала голову в плечи – неслась, как лесная лань, спасающаяся от стаи волков. Как положено. Как правильно. Иначе – не выжить.
Мужчина легко поднял тяжелые сумки, которые Анька едва дотащила до места, и скоро они шагали по известной Аньке тропинке к пятиэтажкам, скучившимся на самой окраине микрорайона. Там, на пятом этаже неприметной хрущевки, светилось одиноким огоньком незанавешенное окно Анькиной квартиры – пыльное, залитое брызгами, но такое родное. Все, что осталось у Аньки от этой жизни – кроме нее самой, жизни.
Когда вышли из ломбарда – позади них все полыхало. Анька попросила Охотника устроить пожар, и он так же молча, без вопросов, выпустил по стенам помещения и в комнату отдыха несколько небольших зеленовато-синих шаров, после чего ломбард наполнился удушливым дымом и языками пламени.