Когда Охотник вышел в тоннель, где почувствовал движение богатого кислородом воздуха, он испытал чувство облегчения и даже радости – насколько это ему позволил практически лишенный эмоций поврежденный мозг. Удовлетворение было таким сильным, что Охотник, до этого момента бесстрастный, как статуя, растянул в довольной улыбке губы, рассеченные заросшим шрамом.
Очнулся от острой боли в животе. Боль нарастала, тело выло, требуя устранить причину боли, и тогда человек сел, открыл глаза, увидев перед собой странную фигуру в зеленой одежде, с размаху ударил прямо по маске, скрывавшей лицо негодяя!
Но Сергар изменился, а потому просто отошел в сторону, стараясь не глядеть в глаза этому рыхлому, с неприятным лицом человеку, разговаривавшему со странным, неясным Сергару акцентом.
Кстати – да, если бы мать вместе с отцом не пила, если бы охаживала его по башке скалкой, когда он подносил ко рту рюмку, живы были бы до сих пор. Оба. Мда…
Личности как таковой не было. Вместо нее – неопределенное, безликое существо, руководствующееся инстинктами. Желающее выжить.
– Человек. Если ты мне «тыкаешь», значит, я имею право «тыкать» тебе. Почему ты считаешь себя выше меня? Потому, что у тебя много денег? И что – эти деньги спасут твою мать? Или тебя, если придется? Что ты собой представляешь без своих охранников, без оружия, без связей во власти? И ты мне еще пытаешься что-то указывать? Ты думаешь, я не знаю об охранниках, которые стоят сейчас в соседней комнате? О стрелке, который сидит вон там, за окном, замаскированном под зеркало? Ты думаешь, что они успеют остановить меня, если я соберусь тебя убить? Я могу сломать тебе шею, прежде чем ты встанешь с места, а пуля твоего стрелка меня не остановит, гарантирую. Так кто ТЫ такой, чтобы мне «тыкать»?