Меня бесцеремонно скинули с крупа лошади и, содрав верхнюю одежду раздев по пояс, действуя при этом весьма грубо, привязали к толстому дереву и к тому же сняли ошейник.
— … вокруг гул, крики, стоны раненых и возгласы раздосадованных людей. Старшие, в те подразделения и отряды, где погибли командиры, назначены. Слава богам, а кадровый голод армии императора Ван не грозит. Продвижение по службе вещь тонкая. Нет толкача ты будешь вечно обитать в низах и забросить тебя на верхотуру власти может только война, а вот её, как раз, давно-то и не было.
Резкий вопль ужаса и на землю падают сперва обрубки рук сжимающие чудовищное оружие, а затем и тело того кому они недавно принадлежали.
Хэрн сидел в таверне, полностью трезвый, в отчаянье бессмысленно пялился на огонь. Малыш пропал. Пропал с концами и даже их обоюдная связь дала сбой. Он его не чувствовал. Совершенно. А началось всё просто отлично. После обеда две группы паладинов под руководством Мартина и капитана паладинов, бывшего рыцаря смерти доверенного лица герцога Валуа, кстати, оказавшегося его родным сыном, убыли на перекрытие дорог. Так на всякий случай. Малыш, с обеда переодевшись победнее, оставив своё оружие в доме Дора, пошёл с пацанвой побродить по базару. Серж на прогулке всеми силами старался отвлечь ребятню от своего господина, чтобы большее время тот оставался один. Малыш бродил между расставленных торговых палаток и телег. Народу много. В общем, строил из себя праздно шатающегося недоросля, стараясь выбирать места поукромнее. Так он бродил до самого вечера и уже казалась, что на него никто не покусится, как перед самым ужином Луи, который также гулял по базару, обеспечивая не навязчивый визуальный контакт с объектом охраны, доложил, малыша умыкнули какие-то тёмные личности. След, явственно указывающий нахождение малыша, показывал на небольшой приземистый домишко. Хэрн сам беседовал с малышом по мысленной связи. Тому надели блокирующий ошейник и держали связанным в подвале, в котором больше никого не было. Малыш не трепыхался, ждал дальнейших событий.
— Язык этот, жестов?, — Между тем спросил я, — он сложный?
— Нет, после того, что вы вместе с ним учудили, никого не поставив об этом в известность…