Наконец, мы с урядником добрались до места. Штаб бригады я нашел быстро, он находился в центре города. Однако здесь никого из главных командиров не оказалось. Полки, во главе со своим легендарным атаманом, уже выдвинулись к фронту. В Святом Кресте оставались только штабные работники, отдельные сотни и тыловые службы, которые готовились к переезду и маршу. Мне они не нужны. Продолжать движение на ночь глядя не хотелось, тем более, что автомобилю требовался ремонт. Офицеры штаба обещали помочь, обеспечить урядника Семенова запчастями. А мне посоветовали отдохнуть у родственника. Оказалось, дядька Кондрат здесь, он неподалеку, и я его навестил. В общем-то, ради него и выбрал поездку в Особую бригаду.
Кондрат меня не уговаривал и принял мои слова как должное. Но обронил, что замолвит за меня словечко. Я попросил этого не делать, и он опять со мной согласился. Вот только поступил по-своему и спустя два дня после нашего расставания меня вызвали в штаб полка. Я отправился туда в сопровождении сотника и нас проводили к заместителю Кононова майору Пуговкину. Он ходить вокруг да около не стал и предложил мне отправиться на краткосрочные офицерские курсы. Времени на размышления не было. Ответ требовалось дать сразу и, с одобрения Тихонова, хорошо все обдумав, я согласился. Как ни крути, это мой шанс, а Пуговкин заверил меня, что через три месяца я вернусь обратно в полк Кононова, как раз к тому моменту, когда казачья дивизия отправится на фронт.
Краснов прошел в дальний угол подвала, где под несколькими лампами стоял грубо сколоченный стол, а на нем лежала карта района боевых действий. Все командование 1-й Русской армии здесь, принимает доклады и отдает распоряжения. Семен Николаевич нашел Туркула и они стали обсуждать обстановку, а я отошел немного в сторону, чтобы не мешать генералам, но все равно слышал, о чем они беседовали.
Садчиков замолчал, а я подумал, что с командиром нам, действительно, не повезло, и лучше было бы выходить из окружения своей группой. Что у нас отобрали оружие и продовольствие — это понятно. Трофейные автоматы достались командирам, которых в соединении полсотни, потому что отряд сформировался на основе штаба дивизии, а консервы пошли в общий котел. Большим отрядом незаметно проскочить мимо немцев тяжело — это тоже ясно. Почти каждый день бой и потери, помимо того, что фрицы отслеживают наше движение по лесам при помощи «рамы» и мы находимся под постоянной угрозой авианалета или артобстрела. С этим всем можно смириться, ибо такова солдатская доля. Как говорится — наше дело воевать и погибать, а за что и почему, полковник знает. Но командир роты у нас карьерист и дурак. Самый настоящий. Майор Ерошкин боевого опыта не имел, делал карьеру при штабе, а когда отступали, он потерял какие-то важные документы и теперь выслуживается, пытается кровью искупить вину. Ладно бы своей искупал. Но он ведь на нашей крови поднимается. Вот в чем дело. И когда другие стрелковые роты нашего сводно-сбродного соединения обходят противника, Ерошкин так и норовит поднять бойцов в атаку, в полный рост. Мы с ним уже неделю и за это время потеряли три десятка только убитыми, не считая раненых. Всем это надоело, и даже старшина как-то обронил, что надо утихомирить слишком рьяного майора, а то поляжем. Однако не успел Захаров. Во время очередного прорыва через немцев, когда мы прикрывали отход основных сил, старшина получил ранение.
— А Беринг? У него уже есть отряд. Он мог бы этим заниматься.