Он уткнулся в свою тарелку с кашей и пристального взгляда Пашки не заметил.
– Черт возьми, Моня, до чего же я рад вас слышать! – прочувствованно сказал Сергей. – Вы даже представить не можете.
– Пять минут назад ушла, – безразлично ответила уборщица. – Подвинься! Не видишь, грязно.
В неумолчный шум вдруг ворвался хлесткий Женькин голос. Тишку изо всех сил дернули за руку, потащили куда-то к свету, прочь от нависающей мертвой плоти, на воздух, к ветру, к шелесту листьев и лаю собак.
Я отступила на шаг и задрала голову. На крыше никого не было.
Когда они закончили, Бабкин почувствовал, что от блеска драгоценностей у него мутнеет в глазах.