– Ничего не изменилось! Появись сейчас новый Пашка, ты бы снова вцепился в свою несбыточную мечту иметь нормального сына!
Иногда мне казалось, что она полная дура. Пару раз я заставал ее валяющейся на диване с плеером. В ушах наушники. Я, помню, обрадовался – думал, найдется общая тема для беседы! Попросил дать мне послушать, что там у нее – а это оказалась какая-то невыносимая попса. В двенадцать лет я был достаточно продвинутым, чтобы слушать Гребенщикова и Цоя. А тут – ла-ла-ла, мой любимый, ла-ла-ла, мы два мира… Вот уж точно! Два мира.
Как сильно, оказывается, мы вцепляемся в самих себя: в свои страхи, в свои кошмары, в свою боль. Сперва просим кого-то всемогущего: помоги! облегчи мне ношу! Но едва доходит до дела, становимся самыми жадными людьми во вселенной. Мое! Не отдам!
Татьяна пересекла поляну и остановилась перед Юрой, сидящим в гамаке с книгой.
– Вы осознаете, что если мы возьмемся за расследование, то могут всплыть любые факты?
Илюшин окончательно перестал что-либо понимать. Далеко в Литвиновке Яна Тишко, правильно истолковав его молчание, тяжело вздохнула.