Я вскрикнула и отшвырнула ее с таким ужасом, словно это был гигантский паук. Шаль приземлилась в пыльном углу и оттуда тускло и угрожающе посверкивала ниточками люрекса.
– Дождь – это хорошо, – сказал наконец Юрий и поднялся. – Комната за библиотекой свободна?
Забавно – я чувствую себя так, будто это Женька застала меня в своем доме, а не наоборот.
– …и меня ударили сзади по голове. Сшибли с ног. Я упала и потеряла сознание. Вот и вся история.
– Разве спряталась? – через силу улыбнулась она. – Просто тихо здесь. Хорошо.
Тамара называла себя художницей. Не припомню, чтобы хоть раз видела ее рисующей. Но у них обоих, как у многих бездельников, была крепкая практическая жилка, подсказывавшая, на каком из окрестных деревьев растут питательные бананы. Тамара красила волосы хной, рисовала на себе индийские татуировки, ходила босиком по росе и ставила на лбу бинди. Много курила, носила просвечивающие юбки-марлевки, звенела браслетами и потрясающе двигалась.