Старший Савельев уважал физическую силу. Обливался холодной водой, нырял в прорубь, отжимался и подтягивался на турнике пятьдесят раз, несмотря на крупное свое телосложение. Мечтал, чтобы сын был похож на него.
– Пожал плечами. Сказал, что собаку можно завести новую, а ребенка починят. Хотя лично он предпочел бы, чтобы у мальчика остались шрамы. Идиотов, говорит, с детства надо как-то помечать. Тут Юрка заорал, не надо ли как-нибудь помечать сволочей. Схватил стул и пошел на Вениамина. Мы с Раисой завизжали, кинулись на него… Не успели. Прохор сам у него стул вырвал и говорит: у себя дома можешь мебель портить, а мою не надо, она дороже тебя стоит. Юра после этого сразу уехал.
Казалось, я умру, если не узнаю ответ. Может быть, таким образом дед пытался увековечить память мальчишки, к которому он был привязан?
После завтрака выглянуло солнце, и Алексей с Женькой решили прогуляться. Кажется, дом действовал им на нервы. А может быть, виной всему была я.
– Завтракать пошли, – сказала я. – Там еще бутерброды остались.
– Вы раскапываете старую могилу. Зачем? К чему хорошему это может привести?