Тишка качнула головой. Прохожий открыл рот, чтобы что-то сказать, но увидев ее взгляд, отступил на шаг и промолчал.
Каждый раз, когда он появлялся рядом, Веронику охватывало чувство благодарности. Мальчик, оставляющий на подоконнике яблоко; мужчина, раздобывший для нее пленки… В детстве она догадывалась, что он следит за ней, но почему-то это ее не сердило. Она даже включила для него свет в гараже, куда прибежала, чтобы вытащить из клетки его игрушечную мышь. Лелик плохо видел в темноте. Вероника позаботилась, чтобы ему было удобно.
– Будь я золотой рыбкой, я бы тебе корытом дал по морде, – обозлился Бабкин. – Откуда я возьму дело столетней давности? Его давно изъяли из архива и уничтожили.
Людмила Кошелева не вошла, а вбежала в свою уютную маленькую квартирку, захлопнула дверь и с усилием сдвинула тяжелый засов, который обычно никогда не запирала.
Сергей немного поразмыслил и перевел взгляд на Дворжика.
Парню лет тридцать, вряд ли больше. Умное лицо, располагающее. Губы насмешливые, хорошего рисунка, без инфантильной припухлости, которую так часто можно встретить у наших ровесников. И прищуривается. Когда он обернулся ко второму, я поймал характерный наклон головы. Бьюсь об заклад, он часто наклоняет голову, когда прислушивается или всматривается. Словно меняет угол обзора.