– Рогатку сделал… – бормотал он. – Выслеживал ее. Как лучше хотел, честное слово! А чего случилось-то? Леш, за что ты меня?
Это прозвучало довольно напыщенно. «Интересно, чего здесь больше – самолюбования или здравого смысла?» Илюшин пристально наблюдал за Вениамином. Он красовался, конечно. Легко красоваться, когда ты здоров. Но может быть, он не играл, говоря о том, что предпочел бы умереть, чем прийти к брату с протянутой рукой.
Слишком толстый слой воспоминаний окутывал нас. Словно вата – новогодние игрушки.
– Причем, что любопытно, – невозмутимо продолжал Илюшин, – обнаружились не все детали конструктора под названием «человек». Лично я предполагаю, что часть была использована бабушкой для экспериментальной проверки качества вышеупомянутых кастрюль.
– В ночь с четверга на пятницу у жабы вспучивает брюхо и ее тошнит драгоценным кольцом. Или серьгой!
Выдав сестру, она купила себе несколько часов поиска. Никакого сочувствия к Женьке Вероника не испытывала. Она вовсе не считала, что нельзя бить людей поленом по голове. Но ей претила грубость Женькиной игры. Это было попросту вульгарно.