А потом вспомнила, что я могу убить человека.
Скользнула мимо бледной от ярости Женьки и ушла.
– Ведешься! – кивнула Тишка. – Как дурак!
– Если Прохор заподозрит, что она что-то скрывает, он вскроет ее как протухшую устрицу. Без всякого ножа. Поэтому делаем, как договорились. Не расклеивайся!
– Псих? – озадачился Бабкин. Все, что он слышал о Козицком прежде, противоречило этой характеристике.
– Мне все это не нравится, – буркнул он. – Варнавин, значит, будет жить долго и счастливо, а мы будем смотреть издалека и беспомощно скрипеть зубами?