Сам Прохор никогда не болел ничем серьезнее простуды. Он презирал хилых и чахлых. То, что хилый и чахлый родился в его собственной семье, оскорбляло Прохора. Унижало его достоинство.
Тамара наклонилась к нему, взяла за отворот рубашки и несильно тряхнула.
Она улыбнулась ему так, как будто это сходство – сходство неприглашенных – ее обрадовало.
Я бы мог поклясться, что в этом взгляде таилась ненависть. Ярость жертвы, вынужденной улыбаться своему мучителю. Я столько минут провел, наблюдая за этой чарующей девочкой, что самоуверенно считал себя способным истолковать ее мимику.
Татьяна укололась малиновым шипом. Вскрикнула, слизнула каплю крови и отложила секатор.
Она кокетливо поправила локон. Никакого флирта, конечно! Но так приятно вести себя легкомысленно и чуточку воображать, что могло бы быть, если бы…