– В июне так в июне, – сказал по-прежнему ничего не понимающий Лелик.
– Да зачем мне? Не выдумывайте! Яна его убила.
– Ой. Я вдруг поняла, что не знаю, зачем он приехал тогда в Литвиновку. Прохор над ним насмехался. А дядя Юра с отцом разговаривал так, как будто за каждое слово ему приходится платить.
«Прохору эту лапшу вешай на уши», – собиралась сказать Тишка, но к горлу из желудка поднялся ком.
В его взгляде, брошенном на Людмилу, сквозила искренняя любовь. Он видел не пятидесятилетнюю молодящуюся тетку, а розовую красавицу в золотых кудряшках, прелестную, как пастушка на блюде.
– Знаешь что, – очень решительным голосом начала она. – Мы сейчас вернемся на станцию, и гори оно все синим…