Стрелой вылетев на поляну, Александр тут же присел на корточки, покачался с пятки на носок, тяжело и шумно переводя дыхание, затем, сдёрнув перчатку, прижал ко рту ладонь левой руки, другой всё ещё сжимая ствол и держа палец возле спускового крючка. Ладонь не помогла, его начало полоскать.
Заметив, что пацан опять собирается активно возражать командиру, я скроил свирепое лицо, а правой рукой показал жест, захлопывающий собеседнику рот. Рот закрылся чуть ли не со стуком.
Противник притих, неожиданная локальная война, похоже, была закончена.
— Георгич, смотри-ка сюда! — Мозолевский резко поднял вверх правую руку с карабином и добавил: — Опять дуплет, твою душу!
И опять потянулись пляжи и мели. Прекрасные сосновые боры и безобразные чёрные залысины недавних пожаров. Вроде бы, всё, как раньше. А вот чаек нет, я, как всегда, обращаю внимание на птиц. Чайки, как и лоси, отвыкли от проходящих теплоходов. Их давно никто не кормит хлебом, бросая с палубы вкусные кусочки в кильватерный след, и они больше не летают за кормой, отвыкли.