— Здесь Догоев! Вызываю старшего каравана, приём, — заявил самоуверенный голос с лёгким кавказским акцентом. Так заходят в разговор люди, привыкшие, что все вокруг обязаны знать их фамилию и избалованные робостью подчинённых.
Место крушения летательного аппарата авиаторы и профессиональные спасатели порой страшновато называют «ямой». Здесь углубления от удара аппарата о землю не было, и скорость падения не та, и масса. Хвостовая балка геликоптера лежала в стороне от большого чёрного пятна-прогара, на котором так ничего и не проросло, грунт был надолго отравлен бензином и продуктами горения. Полыхнуло после крушения хорошо, умирающий геликоптер вкруговую выжег вокруг себя траву, а ближайшие деревья на краю поляны превратил в отвратительные обугленные коряги, как только лабаз не зацепил…
— Седьмой, — неожиданно вызвала кого-то рация уже знакомым спокойным голосом.
— И чёрт с тобой, живи, красавчик, — добродушно проворчал я, устраиваясь на сиденье и перетягивая открытую кобуру с ПМ поудобней.
Поджав под себя ноги, я сидел в кресле перед трансивером, смотрел через приоткрытую дверь на взбитый дождем участок подкрановых путей и старательно боролся с внезапной сонливостью. Веки потяжелели, глаза предательски смыкались, и разлепить их было совершенно невозможно. Я встряхнул головой, пытаясь начать думать о чём-то целенаправленно, и тупо вперил взгляд прямо перед собой, сфокусировавшись на подкрановых путях. Рядом пролегали обычные железнодорожные рельсы, ведущие в тупик, перед барьером которого стояли две грузовые платформы
Не будь подобных регламентов, на Северах и в Сибири просто не осталось бы коренных народов. А для борьбы с беспредельщиками существовали другие регламенты, достаточно вспомнить хотя бы суды Линча. И у нас линчуют на раз, действующие виселицы найти не трудно, каждый рейдер знает, где они есть, и кто на них болтается.