Это до сих пор болезненная, сложная и скользкая тема.
А вот теперь можно и остывший «Корд» прогреть. На этот раз я бил короткими по береговым целям, справа налево, так удобней, опустошая третью ленту до конца.
— Леночка! — схватил он трубку другого телефона, что стоял ближе остальных. — Ты холодненькой нам принеси с набором. И рыбки свежекопчёной. Нет, осетрины не нужно. Пусть ей материковские слезу закусывают. И нельму не надо, слишком жирная, не для случая. Ты нам чира копчёного. Хорошо, можно и муксуна. И хлебуш… Всё-всё, молчу.
Время для проведения операции есть. Долгожданно деловая, а не мародёрская навигация, самый настоящий северный завоз начнётся через полторы недели, когда наш караван из четырёх самоходных судов и трёх барж отправится вниз по течению. Можно и прокатиться. Вот только…
— Что там у тебя, Миша? — тут же обеспокоенно крикнула Екатерина, заметившая это движение со шкиперского места.
Это стало началом золотой лихорадки в северной Сибири, драмой, автором которой был весь народ. Поиски и добыча в основном велись по рекам Бирюса, Мана, Верхней и Нижней Тунгускам, по Питу, их крупным и малым притокам. В 1847 году Золотая енисейская лихорадка достигла своего апогея — в заангарской тайге намыли почти сто процентов всего добытого в России золота.