— Щёки не дуй, гадёныш, никто тебя не боится.
Грёбаные вы обезьяны! Эти уроды даже свою пристань не смогли уберечь, не спрятали в какую-нибудь протоку или затон. Толстый енисейский лёд, острый, калёный сибирскими морозами, безжалостно разломал выкрашенную зелёной краской деревянную конструкцию, которую здесь всегда использовали для посадки-высадки с теплоходов пассажиров, далеко не в каждом енисейском селении есть такой. Высоко на песке лежало несколько крупных обломков, убирать которые никто не собирался. Берег выглядел безжизненным.
Что он скажет, интересно? Образу соответствовало что-то посконное, историческое.
Трижды рявкнул СКС Мозолевского. Механик бил в ту сторону леса, откуда выскочил Сашка, но целился он выше возможной наземной цели. Делая знак Васильеву, чтобы опустил помповик и подождал с докладом, я спросил у механика после выдоха.
— А… Да, недолго место было центровым, — Михаил опять поднял обшарпанный бинокль и покрутил колёсико, целя в какой-то определённое место. — Сейчас там тишина, одни староверы шевелятся.
— Грёбаный Крутояр, да нормально он закреплён, без халтуры! — сообщил я в окно, глядя на дождь, как завороженный.