А впереди уже мелькнули граница и белорусский пограничный пост, где среди гражданских грузовиков и бегающих людей Куглер успел заметить и какие-то зеленые, явно военные машины.
– Понятно, – ответил Спейд. – А вы что – знаете латышский или эстонский языки?
Шофера все так же послушно полезли в карманы за паспортами и проездными документами.
Потом огонь артиллерии несколько стих, и картинка на наших виртуальных картах наконец почти ожила и задвигалась – через границу походным порядком поползли многочисленные синие отметки, идентифицируемые СТУЗом и БИСом как бронетехника противника. Параллельно электронной карте на другом мониторе я видел движение противника в реальном времени с помощью выведенной на экран картинки из космоса. Облаков сегодня утром над нами почти не наблюдалось, и если бы пшеки были чуть умнее – поперли бы в атаку ночью. Хотя, с другой стороны, для них это ничего бы не изменило – они сейчас все равно видят только то, что у них в оптике, а инфракрасная она или обычная – роли уже не играет.
Осознать этот факт майор толком не успел. Впереди послышался перекрывавший канонаду шум мотора, и из-за поворота показался ехавший навстречу танковой колонне броневик: привычного облика БРДМ-2, модернизированный в вариант «Шакал» из бригадной разведроты, с квадратными боковыми люками и боевым модулем вместо башни. Непривычно было то, что БРДМ был буквально облеплен ранеными – на его броне сидело и лежало человек двадцать в знакомом польском камуфляже. Всех их объединяли сделанные явно наспех повязки – у кого рука, у кого нога, у кого голова или грудь. На бинтах отчетливо просматривались пятна свежей крови. Черт знает что такое…
В общем, Борис Сидоренко заснул под продолжавшие доноситься из ноутбука приглушенную стрельбу и лязг гусениц. Он уже успел привыкнуть к этим звукам, хотя первое время требовал от напарника играть в наушниках. И Веня даже пытался соответствовать. Только одну пару наушников он быстро поломал, а другую вообще потерял, что при нынешней дороговизне всяческих компьютерных прибамбасов было совершенно недопустимо. Дядя Боря, конечно, поворчал, но потом смирился.