«Оптика» – читаю я название магазина, когда эскалатор поднимает нас с Люковым на второй этаж торгового центра его отца, и парень подводит меня к стеклянным дверям и освещенной витрине.
Я знаю, он намеренно закрывает меня собой и позволяет мальцам «расстрелять» его.
Но Люков не улыбается в ответ, он смотрит на меня спокойно и внимательно, заставив вдруг почувствовать неловкость за свой смех.
– Ой! Вы только посмотрите на нее! Какая важная цабэ! Не переломишься! Подумаешь, всего-навсего подойти к какому-то Люкову, жалко скуксить симпатичную мордочку и построить глазки! Учить тебя, что ли, надо, Женька! – возражает на мои вялые протесты Танька, скатывается с койки, садится на подоконник и начинает подавать сигналы мерзнущему под мокрым снегом второй час ненаглядному «Фофке». – Да иди! Иди уже, Серебрянский! Вот дурачок… – улыбается и крутит у виска пальцем. – Замерзнет же! Вовка! – кричит, вспрыгнув белкой на подоконник и сунув голову в распахнутую форточку. – Марш домой! Не то я буду так торчать всю ночь! Слышишь! Простужусь и умру! Будешь тогда снегурочке на могилку цветочки носить!.. Не хочешь?!.. Ну, тогда на счет три я снимаю кофточку и показываю всем истосковавшимся по Амстердаму и кварталу уличных фонарей твой подарок на день рождения!.. Воробышек, тащи лампу!.. Ах-ха-ха!.. Давай, пока! И я тебя!
Он так и не отпустил меня после всего. Лег на спину, притянул к себе и позволил моей ноге свободно лежать на его бедре, а мне – прижаться щекой к его груди и слушать стихающее биение сильного сердца, чувствуя кожей спокойные движения его пальцев, время от времени пробегающие по моим позвонкам, перебирающие у шеи волосы.
– Люков, я не шучу! – предупреждаю, как можно серьезнее.