Говорит так просто, словно нашкодившему мальчишке – требовательно, с легко читаемым в тоне предупреждением, и мужчина безропотно отступает. Отходит на пять-шесть шагов и останавливается, возвращая на сына взгляд. Ввергая своей послушностью мою душу в ужасное смятение и море жалости и сожаления к нему.
– Шибуев, убери руки, я сам. Молодец, девочка. Давай же, еще пару глотков… Вот так…
– Я разве не сказал тебе, что эта территория запретна для тебя? Какого черта ты здесь делаешь, Марго?
– Вижу, что ты. Надо же, задержалась, кто бы мог подумать!
– Поздно бояться того, кто однажды оставил меня в своем доме, уложил в свою постель и поделился футболкой, тебе не кажется? Признайся, Люков, это ведь в твоем свитере я сегодня проснулась?.. А ты говоришь, боишься.
– Иди сюда, – говорит отрывисто, требуя подъехать к бортику вплотную. – И глаза закрой!