– Воробышек, меня это только заведет, не волнуйся.
Девушка загадочно хмыкает и поднимает ко рту стакан, а я вспоминаю, увидев на стекле отточенные черные ноготки, кому они принадлежат. Коротко стриженной девице с пирсингом из моего первого визита в квартиру Люкова. Помнится, с такой легкостью причислившей меня к техперсоналу.
– Могу, Илья. Ты просто не замечаешь. Все, кто хоть раз касался тебя, был близок к тебе, теперь в тебе нуждаются. Это как неизбежность. От этого не убежать, как бы ни хотелось иного. Твой брат, твой отец, девушки… – я медлю со словами, – Ирина. Ты ведь знаешь, что если захочешь, сможешь легко вернуть ее, а Яков уступит?
– Что есть, то есть, – соглашаюсь, вспомнив вдруг, какой удивительно чистой и наивной она показалась мне, впервые очутившись в моей квартире, и каким я себе тогда казался грязным. – Так ты ответишь «да»?
– Здравствуй, Илья, – подступаю к его спине и тихо произношу, стараясь, чтобы голос звучал не слишком хрипло, а братья не слышали меня: – Тебя долго не было. Я беспокоилась.
– У тебя такие тонкие запястья. И кожа почти прозрачная. Ты очень хрупкая, птичка, и очень ранимая.