– Никто. Больше никто. Просто чужой человек.
– Ты еще скажи, что нет! – хихикает девчонка. – Так что умойся, Сосницкий, и шагай к нам. Ты для нее – бледная моль.
На кухне Люкова так тихо, что голос Таньки отчетливо доносится из динамиков.
– Что значит «Кунсулу», Илья? – спрашиваю я Люкова, когда Астана скрывается в плотных ватных облаках под нами, а мы вновь принадлежим только друг другу.
– В шестьсот девятнадцатой. Только она, кажется, еще утром уехала, спешила куда-то. А я Лиля, а вот она Настя. А ты…
– Это правда, я чувствую, – Люков целует меня, довольно прикрыв веки, – но не вся. Да, птичка? – вновь внимательно смотрит, заставляя отчаянно краснеть под его взглядом.