Огромные осьминоги, десятка два. Еще извивались щупальца, еще подергивались округлые тела, но кровь поднималась от них распухавшими клубами — у осьминогов кровь голубая, — и видно было, что Золотой Филин прикладывает их убойно…
— Что-то я не помню, чтобы барон Клегг об этом писал, — сказал Сварог. — А я как раз одолел наконец «Там, под облаками».
— Сколько лет вы своим ремеслом занимаетесь? — сухо спросил Сварог.
— Неудобно? Кому как… — проворчал Сварог. — Думается мне, что Канилла великолепно изобразит мнимое раскаяние, и только… Ладно, не скажу… экспериментаторы.
Звенели струны сразу двух виолонов — в руках Шедариса и Леверлина. Сварог тоже мог сыграть, не вызывая у слушателей желания дать ему виолоном по голове, — но решил с этими двумя не соревноваться.
Сварог похлопал Акбара по шее, мысленно приказывая лечь. Тот повиновался. Да, вот именно — в первую очередь по лошадям. Он давно усвоил: при всех своих достоинствах лошадь обладает одним крупным недостатком — очень уж слаба на пулю. Даже при не таком уж тяжком ранении останавливается, а то и вообще заваливается наземь. Следует перевести в пехоту как можно больше скачущих прямо к ним, а уж с пехотой управиться будет полегче. Что же, каким-то образом увидели? Никак не могли их заметить издали обычным человеческим взглядом, но прут прямо на них, целеустремленно, словно идущий в атаку торпедный катер… Надо будет постараться взять «языка», а уж разговорить-то его будет нетрудно…