Артурика с Андрюхой во дворе не было – во всяком случае, женщины не сумели их разглядеть среди подростков, носившихся по детской площадке с грубоватыми воплями, а Петр Степанович – высвистеть издалека. Правда, свист сразу не получился, а когда стал нарастать, его быстро урезонила Люда.
В общем, эксперимент удался со всех сторон. Те, кто не уставал верить в десятую, мог сказать, что она-то отработала безукоризненно, остальные могли сколько угодно рассуждать про то, что невезучесть заразна даже для бездушных агрегатов.
– Не болтать, во-первых. Сейчас объясню. Так. Вовка, ко мне.
– Мужчины, вы сразу пельмени будете или чай сперва?
Вазых кивнул и сел, закусив губу и не обращая внимания на сочувственные взгляды. Довыступался, герой, пока еще и. о. Ну и хрен с вами, подумал он, стараясь злобой выдавить обиду, залившую горло до спертости дыхания. Стараешься, выворачиваешься, ночи не спишь, по потолку бегаешь, по щиколотку в расплаве бродишь, а разок правду скажешь – все, пошел вон. Ну и пойду. И вы тоже куда подальше…
К вечеру злоба прошла, оставив печаль и воспоминания о том, с какой гордостью Артур выковыривал бутылку из кармана, какими несчастными, точно у щенка, стали его глаза и как покорно и скорбно он ковылял прочь. Несчастный и пьяный. Пьяный подросток. Которого по дороге и напинать могут, и в милицию забрать, и машиной сбить.