– Эм. – Я вообще растерялся и сказал очень осторожно: – Ну можно, в принципе. А куда?
Виталий серьезно объяснил, что еще как, просто сейчас не хочет, аппетита нет и вообще знобит его что-то – возможно, простыл.
Ребята хихикали, девки смотрели на Виталика с осуждением, дружно клялись. Виталик давил слезы и смотрел в парту. То собрание он не забыл и не простил – ни Марии Васильевне, ни одноклассникам, ни себе. Ушинского с Паустовским и кем-то еще он немедленно внес в список авторов, которых читать не будет, – правда, кого-то еще быстро забыл, потому решил по возможности обходиться совсем без чтения. Про свои желания и взгляды на настоящее и будущее Виталик больше не рассказывал никогда и никому. Из Калинок уехал при первом случае и возвращаться не собирался.
– Ну да, а комсомол-то при чем? Что ты как в кино-то, кулаки, блин, против Павлика Морозова.
Впереди, сразу за колонной Камского политехнического, шла колонна под табличкой «Шк. № 74». В семьдесят четвертой учились сорок восьмой и сорок девятый комплексы, построенные на полпути к лесу и Каме. У наших непростые отношения с ними. Народ в той колонне начал оборачиваться, а несколько пацанов, вразвалочку замыкавшие строй, развернулись и дальше шли спиной, лицом к нам, запоминающе разглядывая тех, кто свистел.
– Это кажется. Надо изнутри простуду выгонять. Малина или мед есть? Вот с ними, пропотеть чтобы. А это самое, горчичный порошок? Ну, тогда просто в ведро горячей воды налей, ноги сунь и сиди так минут десять.