— Но у меня нет руки. Я не смогу стать адмиралом, Лен. Не смогу.
Наш дедушка Кондрат умер 12 декабря, у него не выдержало сердце. Про это написала в записке баба Таня. Она писала на бумажке, когда выходила куда-то из дома. Последняя запись на той бумажке — она пошла в 11 часов 17 декабря за хлебом. Я пришла к ним 20 декабря. Кроме этой бумажки, дома никого не было. Баба Таня умерла где-то на улице. Сейчас у нас это нормально, Лёня. Я пока к дедушке от дома шла, десятки мертвецов видела на улице. И это ещё собирают их постоянно. Специальные похоронные команды есть.
Никто не взял у Толика шубу. Мы с ним вернулись к дому, я попросила его подождать у подъезда, а сама поднялась к себе за горохом. Сашка сидел на кровати, опершись спиной на подушки, и прял шерсть. Никогда его таким не видела. Очень смешной.
Не знаю, правду она мне сказала или сумасшедшая была. Я испугалась, развернулась, и ушла. Но самое страшное — это когда дверь в квартиру не заперта. Открываешь — внутри тёмный холодный коридор. И ни звука. Ожидать же можно чего угодно.
Конечно, это жутко далеко. Пешком, да по морозу. Но надо идти. И отнести им покушать. Вдруг, живы? Да, да, я помню. Ни с кем не хочу делиться едой. Только с Сашей. Но… дедушка и бабушка в число этих «ни с кем» не входят. С ними тоже поделюсь.
— Обратно. Мы с тобой передумали насчёт детского дома…