У меня возле ног целая буханка лежит, дома Вова умирает, но… как же я возьму её, ведь тогда кому-то вообще ничего не достанется, не хватит. И ведь это же провокатор! Нам и в школе про таких говорили, и по радио тоже. Мужик накидал на пол десятка три буханок, вылез из-за прилавка и хотел убежать. Но куда там! Мы его не пустили. Он сильный был, явно не голодал, вырывался, но его человек десять держало. Женщины в основном, мужчины тогда слабее были. Вызвали милицию, сдали его. А пока милицию ждали, я с ещё одной девочкой буханки с пола подобрала и обратно отдала продавщице.
Холодно. Мороз, ветер. И люди тянут на кладбище кого-то из своих близких. А я даже не знаю, где моя мама похоронена. В тот день, когда убили её, папа с Сашкой приехали на место убийства, но тела там уже не было. Его увезли куда-то. И никто не знал, куда. Наверное, на кладбище. Но на какое? Теперь уж и не найдёшь.
Самый последний кусочек шоколадки я отдала Сашке. Ему было нужнее, чем мне. Я специально скормила его Сашке, так как знала, что если этот кусочек не съесть, то я скоро найду кого-то, кому он ещё нужнее.
Через одного человека впереди нас с Валей в очереди стоит какая-то обвязанная поверх шапки платком девчонка на голову ниже меня. На ней надета очень тёплая с виду меховая шуба. Шуба ей явно велика, чуть ли не до пяток. Вот, подошла её очередь, девчонка протягивает продавщице свои карточки и просит хлеба за два дня. За сегодня и за завтра. Три пайки.
Итак, моряки вновь начинают с центра поля… простите…