«Господи, главное не сломаться. Главное не разреветься и вести себя как всегда, потому… потому что, я взрослая здравомыслящая девушка. Я землянка, а землянки не сдаются».
Молодой эквейт стоял у входа в наше крыло и явно нервничал. При нашем появлении, он резко повернулся и застыл, ошарашено разглядывая картину маслом — «Явление землян эквейтам». Катрин и Розали облачились в настолько вызывающе короткие чёрные платья, что вызвали у нашего сопровождающего дрожь и презрительную ухмылку, значит, я оказалась права. А вот нашу тройку он разглядывал более пристально, и естественно ничего там разглядеть не мог. Мы с подругами были одеты в брюки — шаровары (Вероник в цвета фуксии, Грета в сливовых, а на мне были насыщенного шоколадного, под цвет глаз) и просторные белоснежные туники. На руках перчатки, на головах тюрбаны, а лица и шея были закрыты моими разноцветными платками, оставляя открытыми лишь глаза. Сейчас мы напоминали древних восточных женщин, неизвестно как, оказавшихся тут.
Так вот, я уже собиралась дать согласие на продажу путёвки, но меня остановил отец.
— Они сказали, что я влюбилась… Единороги сказали. Господи, как же бредово звучит — мне сказали единороги, что я влюбилась… в тебя влюбилась. Ха-ха-ха. Глупости, да? Просто бред, — вот только я рассмеялась совсем невесело и замерла, всматриваясь в его спокойное лицо. — Не смеёшься, молчишь? Мне тоже что-то не хочется смеяться. Мы же с тобой вроде как конфликтовали всегда, помирились только недавно и тут… Это хорошо, что ты меня не слышишь, Дерион, очень хорошо — я выговорюсь, а ты ничего не узнаешь. Так ведь лучше, правда? Для всех лучше.
— Я понимаю, что… хм… мы выйдем и будем ждать вас в коридоре, но ива Смит права, вам надо совершить омовение без одежды… Вот полотенца.
Подруга подпрыгнула на месте и без всякого давления сразу начала лихорадочно стягивать перчатки и снимать платок.