По дороге он лишь краем глаза успел глянуть на мятый лист бумаги, который втиснула ему в ладонь Дарья в тот самый момент, пока обнимала его. В тусклом свете ламп он почти ничего не увидел, разобрал только главное – серую паутину и фигуру человека, застывшую в центре, словно пойманная муха.
Высокий, крупнее остальных. В куртке-бомбере, в кожаных штанах, шеи почти нет. Крупная лысая голова с шишками. Напоминает борца, профессионально занявшегося штангой. Взгляд пронзительный, оценивающий. Руки держит в карманах. Тролли, согласно досье, очень редко используют оружие. Но этот, пожалуй, мог бы.
Гриша споткнулся, засеменил по полу, потом резко обернулся – не подслушивает ли кто.
Сделав крохотный шаг назад, охотник наставил автомат на ступеньки и замер, закрывая собой дверной проем. Он стоял и слушал приближающийся шорох сотен лапок, становившийся все громче и громче. Волосы на его затылке встали дыбом, и, когда он был готов закричать от ужаса, они, наконец, пришли.
Дуб вырос большим, раскидистым, этаким патриархом лесного края, уместившимся среди многочисленных, но не таких представительных родственников. Устроившийся в теплом местечке, среди тенистых аллей большого городского парка, он рос и рос, пока не превратился в образцовое сказочное древо, что вполне могло вдохновлять писателей и поэтов. Разлапистые ветви, прочные, как железные балки, были способны укрыть целый отряд Робин Гудов, если бы вдруг возникла такая нужда. Но пока им приходилось скрывать только одного человека – охотника.
Проходя по коридору, Кобылин успел бросить взгляд в пару приоткрытых дверей и не мог не заметить разбросанные по кровати вещи. И сейчас он надеялся только на то, что за вещами, собственно, должны были прийти. Хоть кто-нибудь. И он был готов зуб дать, что придут – ночью. На это Кобылин и сделал ставку.