Последние слова вампир произнес таким тоном, каким обычно в приличном обществе говорят об отбросах. Это не обидело Алексея – обрадовало. Броня невозмутимости лопнула, и, если вогнать в нее достаточно острый кол, вампирчик, возможно, в запале сообщит что-то интересное.
Кобылин медленно поднял взгляд, прищурился, пытаясь хоть что-то разобрать сквозь серую завесу, походившую на сизый туман. Там, впереди, у края парковки, из серости проступала темная громада торгового центра. Высокие ровные стены из стекла и бетона уходили вверх, теряясь в серой хмари. Огромные раздвижные двери из заляпанного стекла приоткрыты, и видно, что внутри ворочается тьма. Клубится, как черный снег в сувенирном шарике, оседает изнутри хлопьями на грязные стены из небьющегося стекла. Дышит. Живет.
– А? – откликнулась она, с трудом оторвавшись от созерцания затылка студента. – Нет. Даже не думай. Только посмей!
– Что это? – холодно осведомился Павел Петрович. – Рисунок ребенка, которому приснился страшный сон? Той рыженькой девочки?
Дарья поймала кусочек пластика и уставилась на него, как на опасное животное, способное в любой момент укусить владельца.