– Пес его знает, – буркнул Борода. – Это и надо узнать.
Охотник проводил взглядом оборотницу, поднял голову, прислушиваясь к темноте коридора, а потом бесшумно вернулся в комнату, из которой только что выскочил как черт из табакерки. Притворив за собой дверь, Кобылин замер, слился с темнотой, затаил дыхание и прислушался.
В салоне воцарилась секунда тишины – та самая, которая бывает перед пронзительным женским визгом.
– Пока, Леша, – со значением произнес Борода, не купившись на вопрос. – И не лезь в Министерство, ладно? Не попадайся им на глаза. Подальше от начальства, поближе к кухне и все такое. Давай, до связи.
В письме Кобылин ничего не написал, зато отправил эсэмэс на знакомый номер – «посмотри почту». А после бросил телефон на диван, а тот в ответ пискнул, уведомив владельца о том, что наступила полночь. Алексей бросил на телефон мрачный взгляд, перевел его на мятую подушку. Спать не хотелось совершенно. Кровь кипела в жилах, адреналин гнал пульс в гору, требуя выхода. Уснуть после такого денька – нереально. Но и на ночную охоту идти нельзя. Завтра нужно быть в форме. Значит, оставалось только одно.
Над ним нависал потолок из сияющих неоновых трубок, где-то вдалеке бубнил Элвис Пресли. Вокруг громоздились упавшие стулья и столики, а над головой нависало что-то большое и розовое. Покосившись на неподвижную тварь, Алексей сжал зубы. Живучая гадина. Надо бы закончить дело. Добить. Чтобы наверняка.