Грис практически оправился от раны и уже передвигался по замку плавно, с кошачьей грацией, а не с перекошенным от боли лицом. Мне иногда становилось его почти жаль, но я хорошо помнила розовый саркофаг – он являлся слишком ярким свидетельством вины герцога и доказывал, что я приняла сложное, но правильное решение.
– Любуетесь? – вывел из задумчивости сухой, саркастичный голос.
Дрожащим подбородком я указала на неприметную дверцу, ведущую в мои покои.
Змея внутри сопротивлялась, и впервые в жизни сложно оказалось ее побороть. Моя вторая сущность призывала просто сбежать. Глаза горели желтым, и, когда я двигалась к защитным линиям, простое движение получалось с великим трудом. Колени подгибались, а радужка начала светится янтарным.
– Именно, – едва слышно и хрипло каркнул Кэлвин. Усмешка на окровавленных губах смотрелась жутко. – Вы не знаете Гриса. Он не допустит…
– Знаешь, я ведь делал все, чтобы тебя не напугать, но ты так настойчиво искала моей близости. И ведь добилась своего, и самое странное, знаешь, что?