„Бестужева…. Уж не родня ли она Бестужеву-Рюмину, который был канцлером у Елизаветы?“
— Близко, но не совсем. Атомы по Лейбницу — это спящие монады. Впрочем, минералы и растения тоже. Кстати, в последнем случае я с ним не согласен. К спящим монадам можно отнести только семена растений, да и то с натяжкой.
— А какие сказки Вы, принцесса, предпочитаете: умильные, страшные или смешные?
— Гм…. Не так и глупо. Стратегический замысел интересный, хотя я в принципе против того, чтобы дать полякам современное вооружение — они могут повернуть его против нас. Каков третий выход?
— Уже работает — в моей карете, оставшейся в Петербурге. Дамы каретой очень довольны.
Встреча трех заговорщиков тоже воодушевила каждого. Генерал (высокий, седоватый, но статный, на лице которого выделялись торчащий в собеседника нос и необычные для германца карие глаза) не уставал поносить Брюля за то, что он более двух лет не дает денег на содержание армии (которая в итоге уменьшилась до 17 тысяч человек), отчего солдатам приходится жить за счет подачек местного населения, а офицерам — за счет доходов с родовых поместий. Он согласился, что если даже начать преобразования в армии сейчас, существенно увеличить ее за год-два не удастся. Организацию регулярной армии из поляков он счел химерой ("Эти шляхтичи, из которых всегда состояло польское войско, в большинстве сами возделывают землю в своих фольварках. Они могут собраться на лето или зиму и повоевать, но осенью и весной их от полей не оторвать…."). Забраковал он и постой австрийцев, согласившись с доводами головастого русского молодчика. Зато очень приветствовал изоляцию Франции и Англии от германо-славянских дел….