— Ну и ладно. С их родом поссориться — навек полсотни врагов нажить. Мы на этого паскудника иную управу найдем, будет случай.
— Тридцать. Это будет справедливо: наша работа, оформление и патентный взнос.
— Говорите по-рюсски, ваш акцент режет уши. Вот, только не уроните, эс ист нур ейне.
Этого адреса у них не было, но Сашка вышел все-таки из коляски и постучал молоточком в дверь. Довольно быстро она открылась, и он увидел перед собой просто, но опрятно одетую женщину средних лет, не высокую и не маленькую, приятной дородности и миловидности, с доброжелательным лицом, на котором, впрочем, еще не погасло выражение некоторой озабоченности.
Сашка обернулся, приметил вдалеке какого-то слугу (но кто в этот век обращал внимание на слуг!), скользнул за плотную ткань и попал в кольцо рук своей возлюбленной, прыжок которой во имя его освобождения наполнял его до сих пор благоговейным трепетом. Однако сейчас трепет его должен быть иным, совсем иным…. В какой-то момент он заколебался: переводить ли страстные объятья в соитие, но вдохновенная дева эти колебания проигнорировала.
— Позвольте мне за ним немного посидеть? Я играл в детстве на подобном инструменте.