— Ладно, рано об этом говорить. По уму следовало тебя в тюрьме уморить, а дочь в монастыре пока спрятать, до выяснения дальнейших обстоятельств. Так, разумник?
Барон посмотрел на Сашку и тот учтиво кивнул подбородком.
— Bitte, mein Herr, schprechen Sie hochdeutch und wir finden Verstandnis (Пожалуйста, мой господин, говорите на хохдойч и мы найдем взаимопонимание), — ответил московит.
— Так кто Вы такой, сударь? — спросила в лоб бесцеремонная София.
— Боится, чтобы кто не перехватил, — вставил молчавший до того Сашка.
Сашка зорко глянул на своих явных недоброжелателей, и вдруг поступил по наитию: резко крутнулся на месте и помчался юлой вдоль строя молодцов, причем на каждом пируэте умудрялся выдернуть из ножен очередную шпагу и зажать ее за середину в левой руке. В конце строя он метнул шпаги по очереди остриями вверх, где они воткнулись в высокую (не достать!) деревянную крышу крыльца; последнюю шпагу впрочем, придержал. Софи очнулась быстрее братьев и проскочила мимо них вниз по ступенькам. Один из них успел схватить ее за одежду, но получил удар шпагой по локтевой "электрической" косточке и уронил бессильно руку. От остальных братьев Сашка отмахнулся широким взмахом шпаги, сказал твердо "Так надо! Потом объясню!" и резко догнал девушку. Подхватив ее под руку, устремился за угол, где должен был ожидать Егор с коляской и точно: вот он! Они заскочили в коляску, Сашка крикнул "Гони домой!", обернулся к желанной добыче и впился губами в горячие уста.