Повисла неловкая пауза, во время которой все лица этого миниатюрного балаганы пытались осмыслить один не маловажный вопрос, который и слетел, в конце концов, с уст Вальери.
— Не глупи. — Он брезгливо скривил губы. — Меня можно не любить, меня можно презирать и ненавидеть, но в одном меня нельзя упрекнуть, в том, что я всегда действовал во благо своих людей, а не ради своего кошелька, пуза или глупых амбиций. Моя страна уперлась затылком в потолок, мы уже выросли из нашего тесного домика, наступило время, когда у меня стало столько людей, что мне физически некуда их деть из-за достатка предыдущих лет жизни. Видишь ли слишком хорошо мы жили в послевоенные годы. Росли, богатели, строились, распахивали поля, а в итоге что? В итоге, от хорошей жизни, стали дольше жить старики и все больше и больше молодые заводили детей, так как были в состоянии прокормить и воспитать свое потомство.
— Она! — Округлил я глаза и ткнул пальчиком в самую младшенькую, самую дельную с фигуркой настоящей куколки с большущими глазищами и с такими ресницами захлопай, кто другой, от земли бы оторвался, словно крыльями взмахнул.
— Ульрих! — Сверкнула глазами бывшая королева.
Вот такие вот пироги с котятами, меня, да что меня, пупочек местной знати под белые ручки уводил патруль городской стражи прямехонько в участок, где помимо красных ушей и кучи неприятностей, я все же ожидал спасение из безвыходной ситуации, в которую меня втянула мазель Катрин. Стыдобища конечно, но куда деваться? Может быть, так слух о пропаже принцессы быстрей дойдет нужных ушей и беглянку наконец-то вернут на место?