– Слушаю, – сказал Алексеев, разминая замершие, одеревенелые пальцы, которые издавали противный хруст в суставах.
При подсчете общего количества вышедших из котла оказалось 500 украинцев. Командир дивизии Фрайтаг в присутствии прибывшего Вехтера к людям, пережившим ад и страдания, обрушился на украинцев дикой, по своей неприязни, тирадой. Он обвинял их виновными в случившемся разгроме, называя их «…стадом баранов, придурками и трусами…».
Девушка вздохнула, поправила платок на голове и промолвила: «Я чуть не заплакала от радости. А утром приехали из Осовецка военные и сказали, что это были эсбисты. С тех пор я больше не видела своего освободителя. Ну а вот вчера этот парень пришел к нам во двор и спрашивает меня: «Узнала?».
Когда повозка подъехала к майдану (рус. – площадь, выгон. – Авт.) в центре села, где располагался сельсовет, Григорий Очерет оказался главным распорядителем казни. Бандиты согнали на площадь многих селян. На огромной березе, выросшей на воле и раскинувшейся двумя толстыми снизу ветвями, бандиты вязали веревки с петлями. Под ними стояли две казенные, выкрашенные коричневой масляной краской и уже облупившиеся табуретки.
– Нет пока. К сожалению, нечем похвастаться.
Банда заняла круговую оборону, оказывала упорное сопротивление нашим наступающим подразделениям и предприняла несколько попыток прорвать кольцо окружения. Огнем наших подразделений все эти попытки были отбиты.