– Через два часа мы уходим из крепости. Идем вместе с батальоном штабс-капитана Федоренко. Не исключено, что нас попытаются не выпустить. В этом случае разрешаю применять силу, но помните, что против вас будут такие же русские солдаты, исполняющие приказ. Желательно ограничиться синяками и поджопзатыльниками.
Третий отряд ушел дальше по берегу до самого Сохачева, там по дороге должен быть интересный мостик, который надо проверить на взрывоустойчивость. А мы повернули на запад и крадемся в сторону уже известного нам Ловича. Скоро к дядьке Михасю в гости заглянем, узнаем, что на станции новенького, только по пути чего-нибудь испортим. Тот же мост, например, который через Равку у Болина перекинут. Мне лично он уже несимпатичен тем, что по нему гансы свободно ездят. Как по своему собственному.
– Пойдемте, Майер, мы еще не закончили разговор. – Фон Штайнберг направился в канцелярию, где их терпеливо дожидался врач.
– Казаки!!! Шашки во-он!!! Делай, как я!!! Вперед!!!
Собрав нехитрые пожитки, с соблюдением всех мер предосторожности перебираемся в казарму, выбранную Николаем Павловичем в качестве КП, куда он еще вчера протянул провода от фугасов. Сидим тихонько, как мыши в норке, завтракаем «сэндвичами» из тушенки с хлебом, запивая этот деликатес водой. Курить хочется ужасно, но всем запрещено строго-настрого. Еще не хватало, чтобы гансы нас унюхали, когда пойдут по казармам…
– Если серьезно, Валерий Антонович, то война у нас какая-то обезличенная. Все – на фронте, с оружием, все воюют. Но никто, за редким исключением, не может сказать, сколько колбасников он положил. А я хочу, чтобы каждый мой солдат смог потом сказать своим родным и односельчанам: «Был на войне, убил столько-то германцев, вот поэтому они и лежат сейчас тихонько под землей, а не топчут нашу землю и не сжигают наши дома!»