– Смотри, Генрих! Новая машина! Альбатрос С1! Скорость – сто сорок километров в час, поднимается почти на три с половиной тысячи метров! Скороподъемность и маневренность гораздо выше, чем у того же Авиатика, и это – при таком же моторе! Берет в полтора раза больше бомб – почти сто килограммов, а самое главное – два пулемета, один из них – курсовой. Правда, пока ставят австрийские Шварцлозе, наверное, из-за недостатка наших Шпандау. Но скажу тебе по секрету, говорят, что Фоккер у себя в Шверине придумал какую-то замечательную штуковину, которая позволяет стрелять сквозь винт, и мы наконец-то сможем вернуть должок и надрать задницу бриттам и лягушатникам! И, наконец, конструкторы все же сделали место летчика впереди. Теперь обзор ничем не закрывается в самый неподходящий момент! – Восторженный поклонник авиации, фон Шмеллинг готов был говорить о новом аэроплане бесконечно. – Я встречался с несколькими ребятами из нашей летной школы, отзывы о нем только хвалебные. Да и сам успел полетать немного. Это – не машина, это – верный и надежный товарищ, который понимает тебя с полуслова!
– Для начала десять человек, но с оружием, увы, проблемы – револьверы разных типов и шашки.
– А конвой? – Волгин вопросительно глядит на штабс-капитана. – Кто-нибудь в живых остался?
Возвращаюсь к себе, сажусь в канцелярии и, не торопясь, под папиросу с крепким чаем после сытного обеда (спасибо дежурным!), еще раз прорабатываю по карте наш анабазис, не претендуя, впрочем, на лавры нового Ксенофонта. Самую большую проблему составляет форсирование рек. Если мы будем уходить по правому берегу, то придется переплывать Нарев у Зегржа после слияния с Бугом, а потом двигаться к Цехановцу. Это при условии, если идти на восток. Есть альтернативный вариант – переправиться на левый берег Нарева сразу за Ново-Георгиевском, а потом двигаться тихонько на юго-восток в направлении Дрогичина и там форсировать вышеупомянутый Буг… М-да, задачка… Самое хреновое – пользоваться придется гансовскими переправами. Наверное, от этого и придется танцевать. Где будет возможность, там и переправимся…
Допив чай, Павлов предложил Михаил Николаевичу пересесть в уютное кожаное кресло и сам расположился, напротив.