– Кёллер, после того, как высадите русских, выходите на середину реки, бросаете оба якоря, спускаете на воду шлюпку и со своей командой плывете на правый берег, после чего быстро исчезаете из поля зрения. Если вздумаете что-то высматривать, русские пулеметы отобьют у вас охоту к таким вольностям.
– Эти чистоплюи-летуны заигрались в рыцарей там, в небе. И совсем забыли, что на земле война – это кровь и грязь. Обер-лёйтнант Майер будет думать о своей роте, а не о том, как помочь выправить карьеру какому-то берлинскому выскочке. И посоветует делать то же самое лёйтенанту Курту Зайгелю…
Трость, подобно городошной бите, врезалась в коленную чашечку и буквально выбила из игры «Бонапарта», который с воплями боли, прерывающимися ругательствами, катался по мостовой, сжимая обеими руками пострадавшую конечность. На мостовую со звоном упал латунный кастет.
– Не прибедняйся, Вольдемар! – Давешний брюнет-подпоручик хлопает блондина по плечу. – Твои-то все вооружены. Это мне думать надо, где снарядами разжиться. Второй день из цитадели не могут подвезти. Мол, перерасход у нас! Не укладываемся в норму!
– Но… Если твоему начальству станет известно, что…
– Благодарствую, но надобно в полку быть. Мало ли что паства моя учинить может. В такое-то время… Ох, Господи, за грехи наши…