Фредерикс молча глядит в спину императору и видит отражение лица Николая в оконном стекле.
В зале уже зажглась люстра, публика разговаривает, кто продолжает сидеть, а кто стоит в проходах, общаясь между собой.
– О, да… – подтверждает англичанин, отвечая на улыбку. – Большевики быстро учатся. Например, официально они заявляют, что ничего противозаконного не замышляют, а господин Троцкий берет Петропавловскую крепость одними пламенными речами. Обращаю ваше внимание, господа, Троцкий действует, не применяя оружия, строго в рамках закона, но с весьма впечатляющим результатом…
– О, это только одна из причин… Ленин считал меня личным врагом не потому, что я не любил советскую власть. Он не любил меня за то, что едва не одолел его в 17-м.
Вместе с воздухом в окно влетают бравурные звуки духового оркестра, людской гомон, железное звяканье сцепки.
– Ты осунулась, похудела… И я не вижу… Ты потеряла ребенка?