– А где Львов? – Савинков задает вопрос не отрывая глаз от текста.
– Ерунда, – резко отвечает Терещенко. – Деньги были и тогда, и в 17-м, но я перестал болеть издательским делом, нашлись вещи куда важнее и интереснее…
– Вы могли бы посетить Киев, побывать в Художественном музее, где до сих пор хранится экспозиция, подаренная вашей семьей…
– Я уже четыре дня большевик, – отвечает Муравьев. – И мне это, черт побери, нравится…
– Да не мой он, Зинаида Николаевна, – возражает Горький. – И разговор с Луначарским бессмысленен. Он сейчас собою упивается, в полном опьянении от успеха и значимости. Он мне статьи заказывает написать для большевистских газет… Он. Мне. Статьи. Заказывает.
– О Корнилове. В августе он и Савинков могли все изменить.