– Скорее – преуменьшена, – улыбается Терещенко. – Она женщина умная, ловкая, соображала быстро. Успела сжечь компрометирующие брата документы. Показания давала очень осторожно, дозировала информацию, мешала правду и ложь в самую плепорцию… Ее выпустили под залог в октябре 17-го, такая вот ирония судьбы…
Внутри все серьезно забаррикадировано. Все окна заложены матрасами, мешками с песком, каждое превращено в бойницу.
Эбба ложится грудью на грудь Терещенко, вынимает сигарету из его рта, делает затяжку и снова вставляет сигарету в губы любовнику.
– Причем тут отец и дед!? Ты вышла за муж за моего отца, хотя он не был дворянином!
Он листает скоросшиватель с одним из томов дела. Фотографии. Желтоватые листы с рукописным текстом (строчки с ятями, почерк изящный, твердый – наверное, письма). На одной из карточек Терещенко возле кабриолета. Сергей Александрович приглядывается.
– Вы плохо представляете себе, что творится в Петрограде, полковник. Мой пиджачок… Я не мылся четыре дня и, как сами понимаете, почти не спал. Если мы не успеем погасить пожар, то это будет смертный приговор и Императору, и вам, и наследнику, и даже собачкам фрейлин… Пиджачок вам мой не понравился… Вызвать бы вас для сатисфакции, да времени нет. Уйдите с дороги, мы спешим…