– Все короче, чем читать… – улыбается Никифоров.
– Заканчивай, – кривится Кислица. – Пора. Всех грехов не отмолишь…
Салон роскошен, но не так, чтобы резать глаза, а таким образом, чтобы быть максимально удобным во время долгого путешествия. Он не кричит о богатстве хозяина, как салон на яхте Дорика, а снисходительно намекает на то, что тут понимают толк в комфорте и хороших вещах. Прекрасная мебель, диваны, стулья с гнутыми спинками, огромный обеденный стол, кожаные курительные полудиваны и несколько массивных кресел той же кожи стоят чуть в стороне, окружая низкий инкрустированный серебром столик.
– Это я, – отвечает один из присутствующих в комнате.
Тот, несмотря на раннее утро, одет не по-домашнему.
Терещенко ухмыляется и делает глоток коньяка.