— Вас не было в лечебнице, когда ранили вашего отца, — вспомнила я вдруг.
А грустинки, прячущейся в его глазах под искристым смехом, я старалась не замечать. Ни к чему. Только радость, тепло, мягкая шерсть под моей рукой…
— А вы не можете просто порадоваться за человека? Вам нужно непременно чувствовать собственную причастность? Знать, что это вам, а не каким-то чудесам обязаны жизнью? Да вы… — наши взгляды пересеклись, и я запнулась, в очередной раз обозвав себя беспросветной дурой. — Простите, я…
Объект „А“ думает, что он ей подмигивает. Пытается смущаться.
— Что мне делать, Грайнвилль? Мир не сказал тебе этого?