– Прикройся, – велел Влад, намекая на клетчатый плед, аккуратно сложенный на соседнем сиденье. – Ты почти обнажена.
Среди прочих я отыскала седовласого представительного мужчину – моего отца, но уголок золоченой рамы на картине совершенно пошло перетягивала черная лента, дававшая понять, что человек отправился по солнечной дороге на невесомое облако. В нише висел мой собственный портрет, скрытый огромным букетом дурманно пахнущих белых лилий, насколько мне помнилось, считавшихся кладбищенским цветком.
– Извини за это, – пробормотала я, подхватывая Влада под локоть. – Я бы вцепилась ей в волосы, но боюсь, что потом сгнию на рудниках.
Однозначные ответы, не дающие простора для фантазий об идеальном герое. Обычно мне было плевать, что в отношении меня людьми двигала меркантильность, но сейчас почему-то стало обидно.
Я не знала, что мне делать, то ли плакать, то ли смеяться и как вообще выходить из щекотливого положения. Дурак бы догадался, что денег нам хватало ровно на свой ночлег.
– Да, – быстро произнесла я, предупреждая расспросы, – это ошейник для собаки. Мы уже отправили записку мастеру. Он приедет через пару часов и снимет его.