Генри, между тем, повернул в переулок, и, не дослушав кучера, я бросилась следом. Под ногами хлюпала зеленоватая грязная жижа, от колес экипажей в разные стороны летели зеленоватые брызги. Ботинки промокли, подол платья потемнел и по краю окрасился в едко-изумрудный цвет заживляющего порошка. Мостовая нехорошего района словно помечала меня.
– Не важно, что думаю я, в этом доме ты единственная настоящая хозяйка, Анна. Тебе решать, – с непроницаемым видом ответил он и добавил через паузу: – Но и тебе одной нести ответственность за это решение.
Когда я не сдвинулась с места, он спокойно приблизился, осторожно сжал мой локоть и вывел из комнаты, точно малого ребенка. Перед моим носом закрылась дверь.
– Почему же сегодня? Четыре месяца назад.
Мы уселись на резную крышку с металлическими уголками.
– Нима Анна, как вы себя чувствуете? – Она присела на скамью рядом со мной. От нее никогда не пахло сладкими благовониями, как, например, от помощницы профессора.