– Потому что, воробышек, уметь делать так – это неправильно и уродливо, – говорит он. – Мы Вишневские, в нас течет древняя кровь, и на наших плечах лежит огромная ответственность перед королевством, так что мы не имеем право на изъян.
Я тихонечко кашлянула, давая знать о своем появлении, и мужчина оглянулся в мою сторону. Не знаю, кто из нас испытывал большую неловкость: Кастан, из-за того что залез в чужой дневник, или я, из-за того что страницы этого самого дневника вместо записанных воспоминаний занимала нечитабельная абракадабра.
– Анна, что вы делаете? – сдавленно пробормотала Глэдис, дергая меня за рукав платья. – Вашего отца хватил бы удар, если бы он сейчас вас увидел!
– Я люблю тебя, – отвечаю я невпопад. – Ты выиграл спор, я едва не бросилась в Эльбу от тоски. Я люблю тебя!
– Нима Анна, – остановила она меня. Верно, хотела поблагодарить.
Питбуль разразился возмущенным лаем и переполошил местную псарню, тут же ответившую ошарашенным гавканьем. Для меня кучер раскрыл зонт, помог спуститься на мостовую, но все равно, пока я, под какофонию собачьего скандала, дошла до дверей каземата, подол уличного платья промок.